Гражданин галактики. Между планетами - Страница 72

— Передайте мистеру Гаршу, что с ним хотел бы встретиться Рудбек из Рудбеков.

Торби показалось, что она готова посоветовать ему не нести чепухи. Но она торопливо встала и вышла.

Вернувшись, она тихо сказала:

— Советник может выделить вам пять минут. Вот сюда, сэр.

Личный офис Джеймса Дж. Гарша составлял резкий контраст и со зданием, и с его приемной, да и сам он напоминал неубранную постель: небритый, в мятых брюках, с заметным животом над ремнем. Он не поднялся навстречу вошедшему.

— Рудбек?

— Да, сэр. Вы мистер Джеймс Дж. Гарш?

— Тот самый. Ваше удостоверение. Сдается мне, что видел ваше лицо в каком-то выпуске новостей, но не могу припомнить, когда и где.

Торби протянул Гаршу свою карточку. Гарш внимательно изучил все ее графы и протянул обратно.

— Садитесь. Чем могу быть полезен?

— Мне нужен совет… и помощь.

— Как раз этим я и торгую. Но Брадеру законники шепчут советы прямо в уши. Чем же именно я могу быть вам полезен?

— Можем ли мы поговорить конфиденциально?

— Раскованно, сынок. Надо говорить «раскованно». К юристу нельзя обращаться с такой просьбой: он или честен или нет. Что касается меня, я получестен. Так что выбирайте.

— Видите ли… это длинная история.

— Так сделайте ее покороче. И говорите. А я буду слушать.

— Вы возьметесь представлять мои интересы?

— Говорите, а я послушаю, — повторил Гарш. — Может быть, я завалюсь спать. У меня сегодня не самый лучший день. Я ничего не обещаю.

— Хорошо, — сказал Торби и приступил к рассказу. Гарш слушал его с закрытыми глазами, скрестив пальцы на животе.

— Это все, — подвел итог Торби, — не считая того, что я хочу добиться ясности, чтобы вернуться обратно в Стражу.

Гарш в первый раз проявил интерес к его словам.

— Рудбек из Рудбеков? В Стражу? Не делай глупостей, сынок.

— Но, по правде говоря, я не настоящий Рудбек из Рудбеков. Я кадровый Стражник, который стал им в силу обстоятельств, от меня не зависящих.

— Я знаю эту часть вашей истории, любители трогательных романов проглотят ее, не пережевывая. Но мы оба столкнулись с обстоятельствами, над которыми мы не властны. Суть дела в том, что человек не хочет покинуть свое место. Даже если оно ему не принадлежит.

— И мне тоже, — упрямо сказал Торби.

— Давайте не будем заниматься глупостями. Первым делом мы добьемся, что ваши родители официально будут объявлены погибшими. Во-вторых, мы потребуем представить их завещания и доверенности. И если вторая сторона начнет слишком суетиться, мы получим судебный ордер… и даже могущественный Рудбек сдастся перед повесткой «Явиться-в-суд-или-будете-доставлены-силой». — Он закусил ноготь. — Но может пройти некоторое время, прежде чем вы получите ваше имущество и ваше положение будет определено. Суд может решить: или вы имеете право самостоятельно принимать решения, или же в завещании будет сказано, на кого возлагается эта обязанность, или же суд может назначить кого-то третьего. Но если все, что вы сказали, верно, то последних двух вариантов быть не может. Даже любой из судей, что сидят у Брадера в кармане, не осмелится на это, зная, что его решение будет отменено.

— Но что я могу сделать, если они ничего не начнут делать для признания факта смерти моих родителей?

— А кто вам сказал, что вы должны их ждать? Вы заинтересованная сторона номер один, поэтому вы и начинайте действовать. Другие родственники? Двоюродные сестры, например?

— Двоюродных нет. Я не знаю, какие еще могут появиться наследники. Есть еще родители моего отца Бредли.

— Даже не знал, что они живы. Они вас отговаривали?

Торби начал было возражать, но смешался:

— Даже не могу понять.

— Отметьте, когда мы дойдем до этого. Другие родственники… пока мы не заглянем в завещание, знать их мы не можем — а скорее всего это не произойдет до тех пор, пока суд не вынудит их. У вас есть какие-то возражения против того, чтобы давать свидетельства под гипнозом? Под воздействием лекарственных препаратов? Против детектора лжи?

— Нет. Почему?

— Вы самый важный свидетель факта их смерти, хотя прошло достаточно много времени.

— А если лицо исчезло очень давно?

— Смотря как оценивать. Временной промежуток служит руководством лишь для суда, в законе об этом ничего не сказано. Семь лет назад с этим еще надо было считаться — но теперь… Теперь смотрят на вещи куда шире.

— Когда мы начнем?

— У вас есть деньги? Или они вцепились в них когтями и не подпускают вас к ним? А я стою дорого. Обычно я требую оплаты за каждый мой вдох и выдох.

— Ну, у меня есть мегабак… и еще несколько тысяч. Около восьми.

— Хм-м-м… Разве я вам не сказал, что берусь за это дело? Вам не приходило в голову, что ваша жизнь может быть в опасности?

— Что? Нет, никогда.

— Сынок, люди творят черт-те что из-за денег, но они делают еще более ужасные вещи из-за власти, которую дают деньги. Любой, кто находится слишком близко к миллиарду кредитов, в опасности. Это то же самое, что держать у себя дома ручную кобру. Будь я на вашем месте и почувствуй я себя плохо, я бы нанял собственного доктора. Я был бы осторожен, открывая двери и подходя к распахнутым окнам. — Он задумался. — Поместье Рудбеков сейчас для вас не самое лучшее место, не искушайте их. Кстати, здесь вам бывать не надо. Вы член Дипломатического Клуба?

— Нет, сэр.

— Теперь вступите в него. Все будут удивлены, если вы не сделаете этого. После шести я часто бываю там. У меня там свой кабинет и что-то вроде частной конторы. Номер 20-II.